В этом году факультет психологии МГУ им. М.В. Ломоносова отметил свое 50-летие. В МГППУ преподают те, кто в 1966 году поступил на только что открывшийся факультет. Интервью с Е.В. Филипповой

В этом году факультет психологии МГУ им. М.В. Ломоносова отметил свое 50-летие. А знаете ли Вы, что в МГППУ преподают те, кто в 1966 году поступил на только что открывшийся факультет и учился у А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии, Б.В. Зейгарник, Д.Б. Эльконина, П.Я. Гальперина и других выдающихся отечественных психологов?

Приглашаем Вас прочитать интервью с заведующей кафедрой детской и семейной психотерапии нашего факультета Еленой Валентиновной Филипповой.

— Елена Валентиновна, наш первый вопрос весьма банален и мы вряд ли им удивим – почему Вы выбрали именно психологию?

Как-то раз, лет пять тому назад, мы собрались нашим курсом и стали вспоминать, почему каждый из нас выбрал именно этот факультет. Получалось, что во многом это была череда случайностей, которые оказались неслучайными. Я, например, очень долго металась – куда же поступать? Идеи были разными: и биофак, и на иллюстратора книг хотелось в Полиграфический, и медицинский нравился, и мехмат, ведь я училась в знаменитой «Второй математической школе»… Я долго просматривала справочник МГУ за 1965 год, а следом в руки попалось издание 1966 года, то есть года моего поступления. Там я увидела объявление о факультете психологии и была удивлена – ведь в прошлом справочнике такого не было. Долго я не могла понять, почему в одном справочнике есть, в другом нет. Оказалось, что это новый факультет, который открылся в этом году.

Меня это поразило – совершенно новый факультет, да и изучают там и биологию, и анатомию, и философию, и психологию, много и естественно-научных предметов, и гуманитарных. В этом факультете соединилось все то, чего мне так хотелось. Но на тот момент я уже подала документы в МГУ на экономическую кибернетику, готовилась сдавать географию, и в самую последнюю неделю я забираю свое заявление и сдаю экзамены на психологический. А там же совершенно другие предметы! Трудно себе это представить, но мы сдавали и физику, и историю – какие-то совершенно неожиданные предметы, мы были единственными абитуриентами факультета за все годы, кому пришлось сдавать именно такие экзамены. Конкурс был колоссальный – поступали ребята, только что закончившие одиннадцатые и десятые классы, сдвоенный выпуск. Собеседование с нами проводила Юлия Борисовна Гиппенрейтер, и она задала мне тот же вопрос, что и вы сейчас – «Почему?».

На той встрече выпускников оказалось, что многие из моих сокурсников выбрали наш факультет по тем же причинам – совершенно новый, да еще с таким широким спектром дисциплин.

Кстати, в Москве летом 1966 г. проходил  VI Всемирный психологический конгресс, в Москву приехал Ж. Пиаже. О Конгрессе много писали в газетах. И это, наверное, на каком-то подсознательном уровне свою роль в выборе факультета сыграло.

Какого-то особого представления о психологии на тот момент у меня еще не было. Но мне очень повезло – мой дядя, филолог, в 30-е годы увлекался психологией, и он сделал мне невероятный подарок – почти все основные работы Фрейда, «Первобытное мышление» Леви-Брюля и др. В то время эти книги были практически недоступны, Фрейд вообще был только в спецхране. Конечно, я их давала читать моим друзьям, не только психологам.

— Не страшно ли Вам было поступать? Вроде первый набор на факультет, не понятно, чего вообще ожидать…

Нет, вот страшно не было совсем. Мои бывшие одноклассники, избравшие математическую стезю, ужасно мне завидовали – такое неожиданное направление, необычное.

— Нам всем свойственно выстраивать какие-то предположения, испытывать определенные ожидания… лично у Вас были ожидания относительно учебы в университете?

Ожидания… да конечно были. И у меня, и у всех нас действительно был огромный интерес к психологии! Мы в те времена очень много читали, я тогда очень любила Достоевского, и он рождал во мне потребность понять, что же там в человеке, что происходит в его сознании, как протекает развитие человека от самого его рождения, почему «человек есть тайна». Интерес к детской психологии появился сразу, уже на первом курсе. Первую мою курсовую работу я писала у Виктора Васильевича Лебединского по развитию моторики у детей, писала с огромным воодушевлением, и тогда мне казалось, что я открываю новые  законы развития.

Кстати, у нас тогда не было жесткого деления на кафедры, мы больше делились по научному руководителю – пишешь у Лебединского, значит на клинической, у Гальперина – на возрастной…

Чуть позже у нас начал преподавать Д.Б. Эльконин, он читал у нас спецкурсы по подростку и по игре. И я попала под невероятное обаяние его личности, обаяние и человека, и ученого. На третьем курсе я подошла к Даниилу Борисовичу с просьбой писать у него курсовую работу. Он отказывался, говорил, что у него сейчас нет никаких тем, да и не любил он брать много студентов, потому что основная его работа была в лаборатории ПИ РАО. Но я, неожиданно для себя, оказалась очень настойчивой в своем желании и хотела писать работу только под его руководством – и Даниил Борисович все-таки согласился. Под крылом Эльконина я была до его кончины – писала у него диплом, поступила к нему в аспирантуру, а потом работала в его лаборатории. Лаборатория у нас была замечательная – Александр Венгер, Михаил Гинзбург, Татьяна Нежнова, Катерина Поливанова, Елена Бугрименко… Во многом это, конечно же, была заслуга Даниила Борисовича – это его мудрость и человечность делала нашу лабораторию и атмосферу в ней особенными. Конечно, это колоссальное везение, что у нас был такой Учитель.

Ожидания были, и во многом они оправдались. По крайней мере разочарования в психологии и в профессии психолога у меня не было никогда.

— Елена Валентиновна, поделитесь, пожалуйста, с нами и с нашими читателями о том, кто из именитых психологов у Вас преподавал? Мы склонны воспринимать их скорее как легенды, а для Вас это живые люди, все со своими особенностями и характерами.

У нас преподавали все основатели отечественной психологии. Это Александр Романович Лурия, Блюма Вульфовна Зейгарник, Петр Яковлевич Гальперин, Даниил Борисович Эльконин, Александр Владимирович Запорожец, Владимир Петрович Зинченко, Василий Васильевич Давыдов, Юлия Борисовна Гиппенрейтер, и конечно же Алексей Николаевич Леонтьев, декан и основатель нашего факультета.

Александр Романович читал нам курс по психическим функциям, а Алексей Николаевич – «Личность» и «Эмоции и чувства», и это, конечно, было потрясающе. До сих пор помню манеру Леонтьева читать лекции – то, как он управлял голосом, его интонации и модуляции, завораживающие жесты. Это все было удивительно элегантно. И содержание, конечно же, было захватывающим. А лекции Александра Романовича мы, студенты молодые и глупые, часто прогуливали, потому что Лурия дал нам распечатки своих лекций, чем мы и пользовались. «Зачем же ходить, если можно прочитать?» Сейчас об этом, конечно, горько жалеешь.

— В этом году факультет психологии празднует свое пятидесятилетие, это же почти целая жизнь! А как обстоят дела в Вашими однокурсниками – поддерживаете ли Вы связь?

Так случилось, что большая часть нашего выпуска работает здесь, в МГППУ, поэтому естественно мы часто встречаемся и общаемся (смеется), да и с остальными мы, конечно, поддерживаем хорошую связь. Круг психологов не так широк, как могло бы показаться.

— А расскажите, пожалуйста, какую-нибудь забавную историю времен Вашего студенчества, возможно о каких-то студенческих глупостях и забавах, или может быть с преподавателями у Вас случалось что-то веселое.

Ох, это сложный вопрос… Почему-то вспоминаются истории, связанные с летней психологической школой. После второго курса мы ездили в летнюю школу в Пицунде, и с нами там был Александр Романович Лурия. А Лурия уже тогда был всемирно известным ученым. Надо сказать, что Александр Романович был очень творческим и деятельным человеком, поэтому собирал он нас уже с самого утра. Он очень любил рассказывать про Выготского, Эйзенштейна и Бернштейна – по мнению Лурии это были три гения, которых он знал. Это была, в первую очередь, психологическая школа, поэтому все ждали от нас каких-то обсуждений и вопросов, а нам, помимо психологии, еще очень хотелось и отдохнуть, покупаться и позагорать. Лурия очень не любил сидеть на солнце, поэтому мы для наших бесед выбирали такое место, куда солнце падало раньше всего, и как только первый луч солнца падал на нас, мы с криками «Александр Романович, солнце!» вскакивали и бежали в море купаться. Сейчас думаешь: «Какие же дураки мы были!»

Помню еще очень трогательный момент. После обеда Александр Романович шел на местный рыночек за фруктами, а перед этим спрашивал у каждого студента, чего тот хочет, каждый называл что-то свое. И он приносил кому-то – персики, кому-то – груши, кому-то – виноград, при этом ни про кого ни разу не забыл, и ни разу не ошибся! А нас было 12 человек! И только всегда приговаривал: «Только пожалуйста, мойте фрукты!». В этом был весь Лурия – очень заботливый и внимательный, удивительно доброжелательный. Даже экзамены ему сдавать было настоящее удовольствие – Александр Романович так внимательно слушал, с таким подлинным интересом, что казалось, что ты сейчас изрекаешь что-то невероятно значительное.

— Елена Валентиновна, как Вы считаете, чем отличаются нынешние студенты от студентов времен Вашей учебы?

Помимо учителей нам повезло еще вот в чем – у нас на факультете была театральная студия. Ведь с нами учился Евгений Арье (теперь всемирно известный театральный режиссёр, художественный руководитель и создатель театра Гешер в Израиле – прим. ред.). Арье закончил наш факультет, а потом –  ГИТИС, желание быть режиссером было у него всегда. Он учился очень хорошо, но его режиссерская натура давала о  себе знать – уже на втором курсе мы устроили первый капустник. На протяжении всех пяти лет мы готовили и спектакли, и капустники, и наша первая постановка заняла первое место на конкурсе среди всех факультетов университета! Во многом наша жизнь на факультете крутилась именно вокруг этой студии. Театральная студия очень сдружила многих из нас, и для Арье это тоже был очень важный этап. По-моему, именно он был таким лидером, вокруг которого мы и сплачивались.

Еще, как мне кажется, в наше время не было такого жесткого деления на курсы – мы все общались и дружили вне зависимости от того, первокурсник ты или пятикурсник.

Ну и, я думаю, мы читали значительно больше, чем нынешние студенты, и научные книги, и художественные, и стихи, конечно. Мы не представляли, как можно было чего-то не прочитать. Мы очень много времени проводили в Ленинке или в нашем факультетском читальном зале, постоянно что-то обсуждали, спорили о психологии, о фильмах, книгах, и, конечно, курили на диване на черной лестнице (тогда это еще было можно). Это была важная часть нашей жизни. И семинары наши были очень живыми – мы отстаивали свои точки зрения, вечно что-то выясняли, пытались дойти до истины. Время, конечно, было совершенно другое, оно предрасполагало к этому, мы все-таки застали конец, вернее отголоски «оттепели».

— Наше интервью подходит к концу и мы очень хотим попросить Вас дать напутствие, совет или какое-нибудь пожелание для нас, нынешних студентов.

(Елена Валентиновна задумалась)

Ну, напутствовать и советовать я не умею. А вот пожелания… Мне кажется очень важно, чтобы каждый нашел себя, свою дорогу, сделал свой выбор и не разочаровался. Хочется, чтоб каждый оставался самим собой, не боялся своей непохожести на других. Я часто вспоминаю слова Бродского: «идти от общего знаменателя к своему числителю». Хочется еще строки Левитанского привести: «Каждый выбирает по себе – женщину, религию, дорогу». Сделать «выбор по себе». Наверное, мое пожелание будет именно таким.

Елена Валентиновна, огромное Вам спасибо интервью, наполненное такими теплыми воспоминаниями, и за столь важное пожелание!

Интервью провели и подготовили к печати –

Ольга Пичугина и Дарья Ведмицкая