«Необучаемых детей не существует» — профессор В.К.Зарецкий дал интервью порталу «Реальное время»

Трудные неуспевающие подростки — головная боль для родителей, для учителей, для двора и района и так далее. Психолог, профессор кафедры индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ Виктор Зарецкий рассказал «Реальному времени» о том, как в решении проблем трудных детей помогает педагогическое искусство, технология и индивидуальный подход.

— Виктор Кириллович, расскажите, чем вы сейчас занимаетесь?

— Мы только что закончили большой грант для департамента образования Москвы. На протяжении 25 лет у нас идет работа по помощи учителям, имеющих дело с трудными неуспевающими учениками. Предыстория такая. В 90-е годы я работал в институте педагогических инноваций. Первая наша работа была в том, что мы проводили такой проектный семинар «Переход системы образования Пермской области на новые условия хозяйствования». То есть как жить системе образования в новых условиях рыночных отношений, в отсутствие необходимости проводить идеологическую линию (отсюда вставал вопрос о содержании и форме образования).

Мы 12 лет поддерживали отношения с Пермской областью. Работали со школами, районами, со всем регионом. Что интересно, если в 1991—1992 году проекты были в основном направлены на создание лицеев, гимназий, интеграцию с вузом, углубленное техническое образование, то с 1993 года пошли другие: трудные дети, неуспевающие дети, необучаемые дети, дети с инвалидностью, которые формально по Конституции имеют право на образование, а реально их в школу не пускают.

Мы столкнулись с этими проблемами как раз в работе с общественными родительскими организациями в 1993 году, а в 1994-м начали ощущать эту проблему, работая со школами. Потому что именно в то время были созданы классы коррекционно-развивающего обучения, куда собирали всех неуспевающих детей. Учителей туда отправляли «в ссылку» или в наказание. Здесь нужно отметить, что мы работали в малых городах Пермской области: Нытва, Оса, Очер. Представляете себе такую ситуацию, когда все друг друга знают, и в школе собирается комиссия, кого же из детей определять в коррекционный класс… Все же знают, что это будет класс для дураков. Соответственно, родители этих детей тоже дураки, а учителя, которые собираются их учить, тоже дураки, потому что это невозможно. Но, тем не менее, учить отстающих учеников надо.

Я думаю, что вы представляете себе масштабы проблемы. Учителей же никто не научил, как работать с неуспевающими детьми. А дети изолированные, да еще с клеймом, а еще с сомнением в собственных силах: «Может, я правда не могу учиться, тогда какой смысл прилагать усилия?»

И вот мы оказались на семинаре в Нытвенском районе, который был самый худший по подростковой преступности. Там было примерно 12 школ на весь район. Заврайоно, услышав, что мы продвигаем идею, что учиться могут все, что необучаемых нет, что это вопрос только педагогического искусства, технологии, индивидуального подхода, сказала: «Давайте попробуем у нас реализовать ваш проект». А мы с 1995 года собирали конференции, куда приглашали всех, кто умеет работать с трудными детьми. Это были представители, например, «Центра лечебной педагогики», который до сих пор работает с самими тяжелыми детьми; педагог Э.И. Леонгард, которая разработала метод обучения речи для людей с нарушением слуха; А.И. Бороздин, один из самых известных педагогов-новаторов, создатель центра абилитационной педагогики в Новосибирске, который уже имеет порядка 20 филиалов по России. У нас возник проект летней школы, куда мы пригласили всех учителей, желающих поработать с неуспевающими детьми, которых мы только знали. И в 1996 году мы провели первую школу с выдающимися учителями, а с 1997-го начали помогать и широкому кругу учителей проектировать урок, проводить его и анализировать результаты. У нас благодаря этому появился свой собственный опыт.

…

— Виктор Кириллович, в чем же проблема нашего образования? Учителя не умеют преподавать?

— Преподавать умеют. Скажу сейчас самую главную нашу идею. Учителя не умеют другого, точнее это отсутствует в технологии обучения. Они не умеют оказывать индивидуальную помощь в преодолении учебных трудностей. Вот я вам рассказал несколько случаев из моей работы с детьми, и у каждого ребенка была своя причина трудностей в учебе.

Современный учитель, у которого в классе 30 человек, просто физически не может проводить индивидуальную работу с учениками при той технологии работы с классом, к которой он привык. Для этого нужно что-то в уроке существенно изменить, чтобы осталось время на индивидуальную помощь, которая и является самой ценной для ученика, которая продвигает его в борьбе с ошибками и способствует развитию в целом.

Мы предлагаем делать акцент на осмысленную самостоятельную работу учеников. Допустим, они выполняют серию заданий, нарастающих по сложности, пока не столкнутся с заданием, которое вызывает у них затруднение. Здесь у них есть возможность попросить помощь учителя. Поскольку у всех разные трудности, разный уровень знаний, то ученики будут не одновременно запрашивать помощь, и учитель сможет работать — пусть короткое время, но все-таки индивидуально прямо на уроке. Но если ученик входит во вкус самостоятельной работы, то он уже не может остановиться. В психологии есть важное понятие «эффект незаконченного действия», открытый одним из наших учителей в университете Б.В. Зейгарник еще в 1927 году. В данном случае он выражается в том, что начав на уроке работу над трудностью и ее не закончив, ученик продолжает думать над ней, искать способы, делая это уже за пределами урока.

В летних школах мы тоже работали с классами, мы вели урок или два урока по русскому языку, но в течение дня мы давали индивидуальные консультации. У нас 24 часа в сутки была работа. Каждый ребенок мог к нам прийти, если мы были не заняты, и задать вопрос, провести консультацию. У нас был такой метод погружения в работу. Это не значит, что учитель не может работать индивидуально с каждым. Например, та же Н.Ю. Абашева, про которую я уже говорил, проводит свои уроки не так, как обычно. Когда она заходит в класс, то все уже сидят с перемены и чем-то занимаются. После приветствия учеников она задает вопрос: «Кто не знает, чем ему сегодня заниматься?» Как правило, ни одной руки не поднимается, если это не первые ее уроки в классе.

То есть все построено на самостоятельной работе. Пока ребенок работает самостоятельно, не надо вмешиваться в его работу. Когда у него возникает трудность и он сам не может решить вопрос, задачу, то он поднимает руку. Учитель к нему подходит и они разбираются. Представьте себе, в скольких школах России системно ведутся уроки таким образом? А результаты по русскому языку у учеников Абашевой такие: в классе из физико-математического лицея, в котором она вела с 9 по 11 класс, было пять стобальников по ЕГЭ и средний бал 94. И у нее не было выпусков без стобальников, а это физматлицей, где русский язык не является приоритетом.

Полную версию интервью читайте на портале «Реальное время»